В третью стражу [СИ] - И Намор

    ***

    - Правда, возникает проблема морального порядка, - Виктор покосился на пустой стаканчик, но решил не наливать. Разговор принял серьезный оборот, а это обязывало.

    - Не вижу никаких этических проблем! - Не согласился с ним Олег. - Во-первых, сам бы он в такой ситуации недрогнувшей рукой, знаешь ли.

    - Это да, - согласился Федорчук. - Но мы - не он.

    - Тоже верно, - кивнул Олег. - Но мы знаем кое-что про то, что случится на будущий год. Говорят, на его допросных листах следы крови ...

    - А так войдет в историю героем ...

    - И других паровозиком не потянет ... жен, например, детей .... - Олегу и самому было противно, но то, что они делали, делалось во благо ...

    "Как и многие другие преступления ..."

    - Ладно, - Пожал плечами Федорчук. - 15-го он будет в гостинице Командор на бульваре Османн ...

    - Стрелять?

    - Не знаю пока.

    - Слушай, а вы со Степой можете сделать радиовзрыватель? - Поинтересовался Олег, в голове которого начал оформляться наконец долго зревший на периферии сознания план.

    - Радиовзрыватель? Кустарно ... на нынешней их элементной базе... Нереально. Если ты не хочешь заполучить нечто в размере большой сигарной коробки с волочащимся шлейфом антенны. Метров в пять.

    - То есть, если не взрывать, так значит стрелять?

    - Ну вот, чуть что сразу - стрелять. А чем тебе часовой механизм не угодил? - Удивился Виктор.

    - Ну, хорошо! - Согласился Ицкович. - Будильник. Взрыватели я достану. А вот взрывчатка?

    - С селитрой и ее производными, по идее, проблем быть не должно. А вот детонаторов, Олег, нужно два: ударный или химический, и еще электро. Первый можно, в конце концов, от гранаты взять. Только не терочный, а то будем как дураки с хлопушками...

    - Я же сказал, - махнул рукой Олег. - Взрыватели будут! Есть у меня канал.

    - Тогда не вижу проблем, подгоняем авто с полутонной взрывчатки, и ...

    - Витя, ты бульвар имени крепкого хозяйственника барона Османна хорошо себе представляешь? - Спросил Олег.

    - Черт!

    - Вот именно! - Усмехнулся Олег, который над этим самым уже думал, хотя и не отдавал себе в этом отчета. Но вот Федорчук заговорил, и все встало, что называется, на свои места. - Но не беда! Я, Витя, знаю одно "другое" место - пальчики оближешь!

    - Какое место?

    - Мне тут кое-кто рассказал, что 13-го Тухачевский встретился со своим товарищем по немецкому плену, лейтенантом Реми Руром. Рур - журналист. Сейчас печатается под псевдонимом Пьер Фервак. В 1927-ом он даже книгу о Маршале выпустил. Типа воспоминания о замке Ингольштадт и германском плене. Следить за этим типом несложно. Он приведет нас в кафе. Там, разумеется, будет охрана, но подозреваю, что встреча будет неформальной и менее помпезной, чем обед с бывшими офицерами Семеновского полка.

    - Как будем работать пациента?

    - Двое следят за Ферваком, - Предложил Олег. - Один потом остается в машине, а второй - звонит из ближайшего бистро третьему в кафе или еще куда. Третий отправляет смертника на заминированной машине по адресу, заведя перед этим часы, и сам тоже едет к месту действия, приглядывая за миной.

    - Подожди! - Остановил Олега Виктор. - А кто смертник?

    - Есть у меня один местный фашик на примете. Его в любом случае надо убирать, а тут и повод хороший.

    - Ага! - Виктор все-таки разлил водку по стаканчикам. - Но, знаешь что, не надо его взрывать. Пусть бросит машину и уходит. Чекисты за ним, тут мы и постреляем и его, и этих, и дай Бог ноги!

    - Тогда нам нужна пара МП-18! Или томпсоновских "трещоток"[128]. Впрочем, с "томи-ганами" будет перебор. Здесь не Чикаго, юноша... И сразу же встаёт во весь рост второй вопрос: где их взять?

    - МП-18? Что за зверь такой? - Ну, да, Виктор-то не немец, откуда ему такие тонкости знать.

    - Первый пистолет-пулемёт Шмайсера, с деревянным прикладом и барабанным магазином от "Люгера"...

    - Знаю, - кивнул Виктор. - Видел пару раз. Ну "Шмайсер" я, пожалуй, могу достать ... - задумчиво протянул Виктор и закурил. - На черном рынке, наверняка, есть. Но вообще-то стремное это мероприятие: сам понимаешь, криминал, стукачи, то да се. Ладно, дай подумать, может быть, что-нибудь и придумается. Пока суд да дело, давай, я быстренько по лавкам пробегусь. Багет куплю, сыр, ветчину, кофе... Сардин в масле. Настоящих, швейцарских. Поесть-то нам всяко надо, да и разговор живее пойдет. Фосфор, опять же, полезен для мозга.

    - Вот интересный феномен, - отсмеявшись, сказал Олег. - Как немец, я вполне могу говорить всухую ...

    - А как русский - нет! - Заржал Федорчук. - Мы русские такие!

    - Это ты мне говоришь? - Картинно ужаснулся Олег.

    - Я, я! - Передразнил его Виктор. - Ну, бывай! Вместе нам светиться ни к чему. Подожди меня здесь, я скоренько!

    - Не торопись! - Крикнул вдогон Олег. - И купи бриош с изюмом, к кофе вместо пирога!

    Но Виктор вернулся с порога и, тщательно посмотревшись в зеркало, висевшее на стене, как-то скучно и трезво спросил: И вот ещё что, Олег. Ты, пока меня не будет, подумай, сколько мы постороннего народу в этот раз в графу "запланированные потери" внесём. Полтонны аммонала... Это знаешь ли не в тапки срать.

    ***

    Это произошло с ним в поезде. Сидел, дремал. Потом проснулся, поглядел лениво в окно, но ничего примечательного не увидел: не понять даже, едет ли поезд все еще по Франции, или это уже Бельгия. Но это, разумеется, иносказательно. Де-факто это была Бельгия, и де-юре[129] тоже, поскольку паспорта проверяли как раз перед тем, как Баст заснул. Однако не в этом дело. Неважно, что там делалось за окном вагона, чьи деревни и поля мелькали там за редкими деревьями. Важным было ощущение, что сон кончился, и он, Олег Ицкович, превратившийся волею обстоятельств в Баста фон Шаунбург, вернулся к жизни. К самой обычной жизни, даже если это была фантастическая жизнь в чужом, но ставшем уже своим теле, под чужим именем, не резавшем, впрочем, уже слух, и в чужом времени, каким-то образом превратившемся в его собственное время.

    Это было странное ощущение, необычное, яркое, ни с чем не сравнимое. Как будто само время - непостижимая субстанция, слившаяся в единый поток с историей - проникло в это свое-чужое тело, наполнило его собой, заставив ожить и прочувствовать реальность и материальность окружающего мира каждой своей клеточкой. Время кипело энергией в крови, с бешеной скоростью - так казалось - неслось по узостям кровеносных сосудов. История насыщала вдыхаемый легкими воздух ароматами и смрадом эпохи, отчего прояснялось в мозгах и глазах, и мир приобретал свои настоящие цвета, звуки и смыслы. И дико хотелось быть, жить на этой земле, под этим небом, с этими людьми, но на пороге стояла война. Война, которой суждено было уничтожить эту цивилизацию и породить новую. Послевоенная Европа только напоминает довоенную, но та несколько архаичная Европа умерла вместе с десятками миллионов убитых, еще большим числом искалеченных, с разрушенными городами и исчезнувшими в огне пожарищ картинами, библиотеками, архивами. Возврата к ней нет и не может быть. И ощущение тяжести этого знания, как и ответственности за обладание им, заставило Олега окончательно принять то, что с ним случилось, как факт.

    Он встал с дивана. Попутчики дремали, но он спать уже не хотел. Он проснулся. Во всех смыслах проснулся. И неожиданно выяснилось, что, хотя в главном он оставался Олегом, его тело приняло и непосредственные реакции безраздельно принадлежали теперь человеку, которого звали Себастиан фон Шаунбург, но к прежнему Шаунбургу человек этот никакого отношения, разумеется, не имел. Слияние произошло, адаптация благополучно закончилась, и ему, Олегу-Басту не нужно было теперь опасаться, что он выдаст себя какой-нибудь неправильной реакцией, неподходящим жестом, словом на неизвестном прототипу языке.

    Баст вынул из кармана фляжку, свинтил колпачок и сделал пару сильных глотков, враз ополовинив серебряный сосуд. Коньяк согрел изнутри, чуть-чуть приподняв заодно и настроение.

    "Еще бы!" - Усмехнулся Баст, закуривая. - Чтобы коньяк и не поднял настроения? Так не бывает!"

    ***

    - Что-то случилось? - Спросила она, с напряжением всматриваясь в его лицо.

    - Ничего не случилось. Во всяком случае, ничего такого, что могло бы меня изменить. - Разумеется, он лгал, но полагал, что ложь во спасение, да еще и ради дела, не есть грех. В конце концов, Таня уезжала, и что же, он должен был - как честный человек - вывалить ей на дорожку всю правду?

    "В каком-то смысле женщины правы. Все мы кобели! - Мысленно усмехнулся Олег. - Ну, пусть не все, но многие. Это-то уж точно".

    - Ты изменился ...

    - Прошла неделя.

    - Ну разве что. - В ее голосе все еще слышалось недоверие.

    - Когда отходит твой пароход? - Спросил Олег.

    - В 21.00 я должна быть на борту.

    - Не густо. - Вздохнул Олег. - Но делать нечего. Поужинаем?